Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это что за девчонка мне вино подносила?
– Чуркина Марютка, подруга моей сестры. Да она в первый раз здесь.
– Что ж так?
– Ей недавно шестнадцать стукнуло. У них дома трое, все девки, а она старшая. Так что, всё хозяйство, почитай, на ней. Не до вечёрок было. А сейчас сёстры подросли, можно и одних оставить.
Между тем начинались танцы. Музыканты приготовились. Было их всего-то двое: инвалид Семёныч – гармонист, а Егорка – балалаечник.
– Начинаем с кадрили, – объявила Комариха, – кавалеры на середину, девушки напротив.
Парни стали выходить на середину, почти плечом к плечу, завставали со скамьи и девчата. Парни вышли не все. Это было замечено Комарихой.
– Вы чего, сюда отсиживаться пришли? Ну-ка, не обижайте девушек, вон у нас какие красавицы.
В центре избы уже выстроилось шесть пар, на скамейке осталось четверо девчат. Парни, сославшись, что хотят курить, выбрались из избы.
– Дмитрий, а ты что, заболел? Хватит, сиднем сидеть. Ну, эти, ладно, молоко на губах не обсохло, стесняются ещё. Ничего, два-три раза придут – привыкнут. А тебе стыдно скамью просиживать. Вон, чуб какой, а усы? – и она взлохматила его густые кудрявые волосы, – казак, да и только.
– Не горазд я, танцевать.
– Лиха беда? Научишься. Сейчас я фигуры напомню, – она захлопала в ладоши, привлекая внимание. – Сначала кавалеры подходят к барышням и делают поклон, затем отходят обратно и три раза щёлкают по полу каблуками. Барышни в ответ на поклон склоняют голову и приседают, затем так же отбивают каблуками три раза. Она показала, как это делается.
Напомнив три-четыре основные фигуры, она взяла за руку Митяя и поставила в шеренгу танцующих.
– Манечка, иди сюда, становись, – махнула она рукой девушке, которая ему подносила вино.
Та без слов поднялась со скамьи и встала напротив. Комариха сделала знак музыкантам, и кадриль началась. Митяй опять не сводил с девчоночки глаз, ведя её за руку в кадрили, и когда менялись парами, тоже. Это было не по правилам. Другая девушка, что оказалась напротив, даже фыркнула и демонстративно отвернулась, но он этого даже не заметил. Та, которую назвали Манечкой, после кадрили стояла в девичьем углу, переговариваясь с подругами, и не смотрела в его сторону.
Потом плясали полечку, гопака, потом краковяк, а потом девушки водили хоровод с песнями. Парни в это время кто на лавке отдыхать остался, кто покурить пошёл, иные по рюмочке добавляли, заплатив Комарихе две копейки. А кое-кто, стараясь не привлекать внимания, с подружкой в сени выскакивал – освежиться. Егорка в углу, отложив балалайку в сторону, угощался наливочкой. Рядом сидела, прижимаясь к нему, какая-то дородная девица в красной блузке, с алой лентой в косе. Перерыв был недолгим. Егорка взял в руки балалайку и вопросительно посмотрел на Митяя: «Спляшешь?». Митяй в ответ кивнул. Егорка что-то шепнул хозяйке и ударил по струнам.
Объявили «русского». Митяй был не силён в танцах городских, но что-что, а «русского» плясать умел. Вышли четверо парней и сначала сапогами дробь отбивали, затем вприсядку пошли, а дальше уж каждый своё откаблучивал. Последние коленца – вплотную к барышням – своеобразное приглашение к пляске. Если танцор не нравился, те отказывались. Митяй старался, вовсю, перед Манечкой, лишь бы внимание обратила. Когда Манечка, в ответ, сделала шаг вперёд и притопнула каблучками, сердце у него чуть не выпрыгнуло от радости. Они пошли под музыку по кругу. Он приобнял её плечики, покрытые новым цветастым платком, а она, держась за концы платка и задорно вскинув голову, победно поглядывала на остальных.
– Манечка, после в сени выходи… Я тебя ждать буду, – прерывающимся шёпотом произнёс Митяй. – Придёшь?
Она не ответила, делая вид, что занята очередной фигурой танца. Когда музыканты перестали играть, а пары остановились, Митяй выскочил в сени, где стояла прохладная темнота.
Глава 5
Манечка
Маленькое окошко над дверью подсвечивала луна, и, попривыкнув к темноте, Митяй смутно различил три пары, которые стояли вплотную друг к другу. Обнимались ли они, целовались или что-то ещё, в таком мраке было не разобрать. Да он и не приглядывался, его больше беспокоило, примет Манечка приглашение или нет.
Вдруг дверь в избу внезапно открылась, на полсекунды озарив пространство, где в обнимку стояли пары. Это кто-то из парней, накурившись, возвращался в избу. Останавливаться в сенях, без пары, было не принято.
Митяй подождал ещё немного. Дверь осторожно стала отворяться, и в проёме показалась девичья фигурка. Девчонка, просунув голову, пыталась разглядеть, что происходит в темноте.
– Закрой же ты дверь, – послышался недовольный голос рослой девицы, стоявшей в обнимку с парнем ближе всех. Соглядатай её весьма раздосадовал.
Митяй, увидев, что это Манечка, схватил девушку за руку и выдернул в сени, прикрыв за ней дверь.
– Пришла, всё-таки, – едва сдерживая волнение, выдохнул он, пробираясь с добычей в дальний угол сеней.
– Пришла, вот.
– Я уж и не чаял.
– Чего так?
– А, вспомни, кадриль, когда, танцевали, я сколь разов заговорить пробовал, а ты всё молчком.
– Думала, насмешничаете надо мной.
– Да ты что, Манечка? Ты красивая такая, худого мне ничего не сделала, как же я мог насмешничать? Как ты подумать-то могла?
– А когда я вино поднесла, вы выпили, что ж не говорили ничего, пока другие не подсказали? Я не знала, что и делать, хоть плачь. Вот и подумала: видно, не глянулась вам.
– Господь с тобой!.. Это я, твою красу увидев, оглупел совсем. Я здесь, на посиделках, первый раз. Всех обычаев не знаю, если сделал что не так, прости уж меня.
– Бог простит. Я ведь ещё с порога вас заметила. Парень видный, одет так хорошо, взгляд смелый. Ну, думаю, о таком и мечтать глупо. Есть и другие девчата, меня получше. Я про себя Деву-Богородицу молила, чтоб хоть раз танцевать с вами пришлось. Она и помогла, наверно. Довелось мне вам вино подать, – шептала Манечка в темноте, пока Митяй всё сильнее прижимал её к себе.
– Да ты дрожишь вся.
– Зябко что-то.
– Дай я тебя укрою, – прошептал он, скидывая с плеч тулупчик. Ему хотелось прикрыть её, защитить от всяких бед и напастей. Манечка, почувствовав, как бережно её укрывают тулупом, доверчиво прильнула к его груди.
– Господи, – молился про себя Дмитрий, – пусть она меня полюбит, всю жизнь буду на руках носить, пусть не боится, ведь я хорошего ей хочу.
Он осторожно взял голову Манечки в свои ладони. Она не сопротивлялась. Тогда он неумело ткнулся своими губами в её губы и замер.
Это было новое переживание. И ожидание, как девушка отнесётся к его действиям. Она, как ему показалось, только слабо шевельнула губами в ответ. Переведя дух и осмелев, он уже более настойчиво прильнул к её губам, Ах, как это было сладко – целоваться с красавицей. От неё пахло свежестью или одеколоном, Митяй не больно-то в этом понимал, но нравилось ему до головокружения.
– Хватит уже, – отстраняясь от него, выдохнула Манечка и тоже перевела дух. Сердце её так и колотилось. – Заметят ещё, насмешничать будут.
– Кто это посмеет? – тоже шёпотом спросил Митяй. – И не до нас им…
– Дак они уж который раз. И так все знают, что у них дело, если не к свадьбе, так к сватовству идёт. Кто тут что скажет? А у нас первая вечёрка, а я уже целовать себя позволяю. Вы потом за другой приударите, а надо мной будут смешки строить. Вон как Зине Передугиной ворота-то дёгтем вымазали.
– Не бойсь, тебе не вымажут, испугаются. А ты, вот, меня Дмитрием Петровичем назвала, как мужика. Откуда вызнала?
– Слышала же, как Дмитрием назвались. А как хозяйка про отца спросила, а вы сказали: «Верно, его Петром зовут», так что тут не догадаться?
– Да, ты на ум быстра. А что ты всё: «Вы да вы…» – я же ненамного тебя старше. Говори мне: «ты».
– Это у нас в дому так принято. У нас дома мужчина один – папенька. Весь дом на нём, всё хозяйство, он добытчик. А нас четверо, дочерей его. Мы только по имени-отчеству отца величаем: Иван Осипович. Только на «вы» к нему обращаемся. Видеть только его не каждый день приходится. Он хлебным извозом занимается. На Борелевскую мельницу из деревень в округе зерно возит. Иной раз по три дня его нет. Приедет – у нас праздник. Леденцов привезёт, ситничку с изюмом, а то и платок кому, вот у нас и радость.
– Хорошая ты моя, как же ты мне нравишься.
– Митя, ну, пошли в избу, неудобно уже.
Они на цыпочках, чтобы не потревожить других, тихонько пробрались к двери. Митяй отворил тяжёлую дверь, и они вошли в освещённую избу, слегка щурясь после темноты сеней.
– Ну, что, намёрзлись? – с ласковой усмешкой встретила их хозяйка дома. – Что, Митя, ещё рюмочку выпьешь? Тогда две копейки с тебя.
- Старость Пушкина - Зинаида Шаховская - Историческая проза
- Марк Аврелий - Михаил Ишков - Историческая проза
- Мальчик из Фракии - Василий Колташов - Историческая проза
- Сечень. Повесть об Иване Бабушкине - Александр Михайлович Борщаговский - Историческая проза
- Капитан Невельской - Николай Задорнов - Историческая проза
- Кто и зачем заказал Норд-Ост? - Человек из высокого замка - Историческая проза / Политика / Публицистика
- Навсегда, до конца. Повесть об Андрее Бубнове - Валентин Петрович Ерашов - Историческая проза
- Память – это ты - Альберт Бертран Бас - Историческая проза / Исторические приключения / Прочие приключения / Русская классическая проза
- ... Она же «Грейс» - Маргарет Этвуд - Историческая проза
- Хан с лицом странника - Вячеслав Софронов - Историческая проза